Есть эскимо подогретым. Носить шапку до июня. Ходить в школу строго по одному и тому же маршруту, не смея задержаться на двадцать минут с ребятами во дворе. Когда получаешь четвёрку, сразу подходить к учительнице и спрашивать, как исправить «хорошо» на «отлично» — надо же закончить школу с медалью, иначе не поступить в институт!
Пока я была маленькая, я честно выполняла все мамины требования. Даже мысли не возникало сделать что-нибудь по-своему.
Поступила в университет и уехала в общежитие — начались ссоры. Мама продолжала меня контролировать даже на расстоянии — по мобильному: звонила по три раза в день и каждый вызов, на который мне не удавалось ответить, расценивала как сигнал о случившейся со мной страшной беде. Я жутко стыдилась этих звонков перед друзьями, которые у меня — наконец-то! — появились.
Вышла замуж, уехала от родителей ещё дальше…
Чего добиваются слишком заботливые родители?
Ситуаций вроде моей — тысячи. Гиперопека становится эпидемией. Жизнь, как бы люди не стонали, в наше время сытая, рождаемость — низкая. Из единственного и неповторимого ребёнка многие семьи делают этакого конституционного монарха: реальной власти не дают, а выполнять бесчисленные ритуалы — обязывают. Свита любящих родственников предугадывает мелкие желания малыша, игнорируя его подлинные интересы.
Когда ребёнок взрослеет, он либо сохраняет болезненную зависимость от мнения старших родных, либо бунтует. В обоих случаях ему трудно найти своё место под солнцем.
Вот что ему мешает (пересказываю коротко пункты, которые обычно приводятся в учебниках по психологии):
- страх перед жизнью — человек привыкает считать, что от окружающего мира нужно защищаться;
- неуверенность в себе, которая особенно отчётливо проявляется при постановке целей;
- неумение эффективно взаимодействовать с другими людьми
Я, например, долго была напуганным ребёнком, ничего не понимающим в мире вокруг: снять жильё — страшно; сходить в магазин, где работает сердитая продавщица — страшно…
Я совершенно не умею принимать помощь: мне кажется, что пользоваться чужим вниманием — бесконечно стыдно. Другим, однако, помогаю охотно, даже получаю от этого искреннее удовольствие.
Мне тяжело разобраться в собственных желаниях, позволить себе что-то. Взрослый человек стыдится, что посмел купить себе мороженое — ну не смехота?
А ещё у меня сложилось вредное предубеждение к заботе о здоровье. Иду на работу с больным горлом, расстегнув куртку нараспашку — чувствую себя «правильно». Пью лекарство, а вся моя натура возмущается: «Фууу, слабачка, мамина дочка!»
Задача — выбраться из-под крылышка
Продолжу мою историю. Серьёзные разговоры с мамой эффекта не давали. Она лишь обижалась, что я мало ценю её заботу, и давила на жалость — мол, заболею, старая уже, мол, умру ведь скоро (она тогда была вполне здорова и даже ещё не собиралась на пенсию).
Однажды я перестала тратить силы на бесполезные попытки поменять поведение мамы и начала менять собственное поведение.
Телефонные разговоры я перевела в строго регулярный режим — пусть каждый день, но в определённое время. Маму это устроило, потому что я стала беседовать с ней подолгу, по 15-30 минут. Общаясь, стараюсь брать инициативу в свои руки — рассказываю много подробностей о прошедшем дне, не затрагивая действительно важные для меня темы, а главное — задаю много вопросов. Мама убеждается, что обо мне можно не волноваться. Все довольны.
Когда провожу время у родителей, я опять же переключаю акцент на их заботы, умалчивая о своих. Эта схема на первый взгляд покажется неблагородной, но — лишь на первый взгляд.
Искусственно приучая себя проявлять максимальный интерес к проблемам родителей, я и вправду стала больше интересоваться этими проблемами. Мама же стала больше меня уважать, поскольку почувствовала: жизненный опыт дочери тоже кое-чего стоит, ведь дочь часто даёт полезные советы.
Бороться с последствиями гиперопеки труднее, чем ограничивать её проявления. Впрочем, ничего запредельного. Главное — честно признать свои слабые стороны и понять, как сильно они мешают жить.